Вкалывают роботы – счастлив шахматист

Информация о материале
Категория: ИТ статьи
Опубликовано: 27.02.2019, 22:38
Автор: HelpDesk
Просмотров: 1064

Я никогда не попадаю в общий тон. Вот и сейчас — говорят, что вся страна, вдохновленная спортивной прессой, искренне радуется несостоявшейся победе Сережи Карякинав эпическом противостоянии с норвежским чемпионом. Поклонники кричат «ура» и в воздух чепчики бросают.

А я прошу: «Оркестр, Реквием!» Ровно год назад ушел из жизни Ваня Букавшин, один из талантливейших российских шахматных юниоров. Ему было двадцать лет. А совсем недавно, чуть больше месяца назад новая трагедия с не менее перспективным Юрой Елисеевым. И ему тоже едва исполнилось двадцать... Человек не был бы человеком, если бы не искал порядок и смысл в случайностях. Даже тогда, когда их там объективно скорее всего нет. Тем не менее нет ли чего-то общего в этих двух трагедиях, произошедших при совершенно различных обстоятельствах?Разрешите предложить пытливым читателям взглянуть на мир профессиональных шахмат изнутри, предварительно оставив розовые очки у входа в кинозал.

«Комповщина» — так острые на язычок шахматисты обзывают шахматные компьютерные программы. Современные движки легко выиграют и у чемпиона мира, хотя еще двадцать лет назад их прогресс ставился под сомнение. Как же это произошло? Корни идеи создать шахматную программу — в воинствующем материализме, в модели «интеллект человека есть не что иное, как белковый компьютер». Поэтому не удивительно, что ее поддерживал патриарх советских шахмат Михаил Ботвинник, убежденный марксист-ленинист. Он (как и многие другие) считал, что научить компьютер играть в шахматы вполне возможно, более того — это обязательно нужно сделать, поскольку произведет настоящую революцию в науке и технике.

С другой стороны еще в тридцатые годы прошлого века сначала в логике (теорема Геделя о неполноте), а потом и в дискретной математике (проблема остановки машины Тьюринга) были достигнуты результаты, которые показали, что ряд задач не может быть разрешен компьютерами в принципе. Со временем ряды таких невычислимых задач сильно пополнились, их даже стали классифицировать и структуризовать. Тем не менее все эти задачи успешно может решать (и решает) человек — при этом он не находит их общее решение (его просто не существует), а просто последовательно строит все более точные модели предметной области. Отсюда возникло противоположное мнение — компьютер никогда не сможет того, что может человек.

В чем же дело, где ошибались математики? Для начала шахматы — конечная игра, с ограниченным (хотя и астрономически большим) количеством возможных позиций, то есть вычислимая проблема. Тем не менее шахматы являются так называемой NP-проблемой — количество вариантов растет экспоненциально с каждым ходом. Никаким быстродействием с этим взрывом не справиться. Поэтому ошибочно мнение, что сила компьютеров в том, что они в состоянии рассмотреть миллионы позиций в секунду.

Как же тогда шахматной программе удается достигнуть успеха? Если в двух словах, то тупому перебору вариантов помогает эвристика — оценочная функция и обрезание ненужных веток расчета. Откуда же взялись эти эвристики? Страшная истина в том, что их сформулировали сами шахматисты. Другими словами были построены настолько точные модели мира шахмат, что их удалось алгоритмизировать и странслировать в шахматные программы. Да, где-то в граничных областях еще существуют позиции, где компьютер будет бессилен, и потребуется человек для создания новых моделей, но их становится все меньше. Их уже настолько мало, что движки сильнее людей в подавляющем большинстве случаев.

Белковый шахматист мыслит принципиально по-другому. Как же именно? Ближе всего к ответу на этот вопрос подошла одна из современных школ психологии (к которой принадлежит автор этой статьи) — теория ментальных моделей. Одна из интереснейших гипотез теории ментальных моделей гласит о том, что основная функция интеллекта человека состоит в построении моделей жизни. Он получает удовлетворение, когда ему удается обнаружить скрытый смысл в хаосе — построить (или уточнить) модель или хотя бы опознать в ощущениях тот или иной известный ему ментальный образ (сознательный или подсознательный). Именно тогда, говорит теория, человек понимает происходящее.

Вот и шахматист для начала пытается понять позицию. По существу это так называемое распознавание образов — та область искусственного интеллекта, где компьютеры до сих пор довольно беспомощны. Этот процесс схож с тем, как мы узнаем лица знакомых. Именно благодаря этому становятся возможны сеансы одновременной игры вслепую — каждая позиция для шахматиста воспринимается отдельной сущностью. Найденная в процессе распознавания ментальная модель суть сложная структура данных (и знаний), которая помогает выбрать ходы-кандидаты и наметить общий план игры. Чем сильнее шахматист, тем адекватнее его набор ментальных моделей и тем эффективнее он их сопоставляет с текущей позицией. Из найденной структуры извлекаются ходы-кандидаты, причем их на порядок меньше, чем те, что рассматривает компьютер. Интересно, что мозг работает весьма схожим образом при решении обычных бытовых проблем. Именно поэтому мы с правом можем утверждать, что шахматы моделируют (и развивают) человеческий интеллект.

Ну и что же, скажете Вы — ничего страшного, подумаешь, что движки играют сильнее людей, ведь и автомобиль передвигается быстрее человека, от этого мы не отменили соревнования по бегу. Это все так, да не так, шахматы — не бег. Давайте же посмотрим, как изменился мир шахмат под влиянием «комповщины».

Для начала читерство. Все чаще и чаще возникают желающие победить любой ценой. Тем более, что для этого достаточно удалиться в туалет, чтобы проконсультироваться со своим мобильником. Причем жизнь этот феномен отравляет абсолютно всем, даже стопроцентно честным шахматистам. Помните «туалетный скандал», когда обвинение было выдвинуто Владимиру Крамнику в матче на первенство мира?

Есть и чисто моральные проблемы. В этой игре наверняка что-то не так! Где Вы видели такой забег, где бы полдистанции участники проезжали на машине, а потом уже работали ногами? Ведь на самом деле подготовка к партии при помощи компа — это то же самое читерство. Шахматы в этом смысле радикально отличаются от других видов спорта — правильные ходы под конкретного соперника там вполне можно запомнить. И воспроизвести их не так уж и сложно. Попробуйте запомнить технику бега так, чтобы это Вам помогло на соревнованиях.

Практически исчезли из шахмат люди, ценившие в игре научную составляющую. Никто уже и не надеется найти новые глубокие принципы позиционной игры илипроизвести фундаментальные дебютные разработки. Сейчас в лучшем случае новинка на двадцать пятом ходу. Да и придумал ее движок. Побеждает тот, у кого компьютер дома круче. Популярны новинки на одну партию — проверить, хорошо ли вызубрил соперник ходы немного вбок.Рассчитывают варианты компы, а человек лишь несколько управляет этим процессом.

Искусство тоже в жестоком упадке. На самой верхушке рейтингового айсберга собрались молодые люди, откровенные счетчики. «Ты туда, я сюда» — вот их способ мышления, равнение на движки! Люди пытаются выдавить из себя человека и превратиться в компьютер. Сила шахматистов сейчас оценивается по количеству сделанных ошибок, а не по творческим показателям. Где загадочная прелесть волшебных комбинаций? Где глубокие стратегические замыслы?

Похоже, что в прибыли только спорт. Все дружно обсуждают флуктуации рейтингов и наблюдают за рядом бегущих по экрану цифр во время трансляций партий. Гроссмейстер ошибся — может утверждать совершенный начинающий с полным апломбом — ведь оценка позиции изменилась на целых 0.2 пункта. Представьте себе, скажем, теннис, в котором компьютер после каждого удара Федерера сообщал бы, что на самом деле другой удар был бы сильнее.

Что же у нас теперь за шахматы? Игра на выносливость, вроде перетягивания каната? Мы рукоплескаемвымученным победам, когда с раздачи получается битая ничейная позиция, в которой потом в процессе многоходового катания один из соперников делает идиотскую ошибку. Не потому, что плохо играет, а потому, что сил больше нет. Ведь раньше после сорока ходов партия откладывалась, и доигрывание происходило на следующий день. Сейчас это невозможно — из-за тех же движков.

Теперь мы возвращаемся к ключевому вопросу — за полтора столетия истории шахмат — сколько молодых людей в возрасте двадцати лет отправилось на тот свет? Случайно ли то, что впервые это произошло именно в наше время, да еще дважды за год? Вспомним, что современные шахматы на профессиональном уровне — это гигантские психические затраты с минимальной эмоциональной отдачей!

Так может быть шахматы просто принесли себя в жертву большой науке? Может быть, они способствовали установлению коммунистического рая на всей планете, как это предвидел Михаил Ботвинник? Нет, нет и еще раз нет! Никому от успехов движков ни жарко, ни холодно. Нет, вру, шахматам от этого плохо, всем остальным без разницы. Все тот же метод ветвей и границ, известный с шестидесятых годов — научная ценность применяющихся алгоритмов просто равна нулю. У нас никогда не было самоцели математически доказать, что начальная позиция ничейна — мы от этой игры удовольствие должны получать.

Давайте проэкстраполируем эту кривую в будущее, как говорят математики или рассчитаем на несколько ходов вперед, как говорят шахматисты. Я совершенно компетентно заявляю — с тем же читерством техническими средствами справиться нельзя. Хоть в клетку Фарадея всех сажай, хоть заставь догола раздеваться, хоть все радиочастоты в радиусе пяти километров от турнирного зала глуши. Бесполезно. Лет через десять-двадцать компьютер встроят в мизинец левой руки, и его никак нельзя будет отличить от прочей органики. А теперь нырнем еще дальше в будущее — представьте себе, что мы обучили роботов выполнять ту творческую работу, которой сейчас занимаемся сами? В чем будет тогда смысл нашего существования в этом бренном мире?

Итак, мир шахмат наводнили ботами, которые перекрыли людям весь кислород. Пора переходить к банальным «Кто виноват?» И «Что делать?». Эти сакраментальные вопросы — удел всех избранных народов. Наш «третий Рим» возложил на себя это бремя по наследству от второго, с легкой руки Софии Палеолог.Так кто же? Никто не виноват и виноваты все. Просто так получилось по недосмотру. Что же делать? Для начала осознать эту ситуацию, как проблему. Шахматы — модель жизни, и может быть их проблемы станут прививкой для всего человечества? Не стоит ли добавить в первый закон робототехники Айзека Азимова «боты не имеют права заниматься тем, что доставляет людям удовлетворение»?

С человечеством все более-менее понятно. А есть ли будущее у шахмат? Нет ли способа вернуть в игру божество и вдохновенье? Я вижу два варианта выхода из кризиса. Первый условно назовем «динозавры». Все покрошить в мелкий винегрет, потом чуть подкрутить начальные условия и раздать все заново. Проблема с этим вариантом в том, что боты будут сопротивляться, да и как удастся проконтролировать их исчезновение? Второй условно назовем «Альфа-Центавра». Вспомним, что роботы в состоянии успешно функционировать только благодаря найденным человеком эвристикам. В другом мире они будут бессильны. Почему бы не создать новый мир — чуть изменить правила игры? Ведь эвристики движков тогда станут совершенно беспомощными — пусть хлопают тогда своими экзафлопами в вакууме фазовых пространств. И что же, скажете Вы, программисты поправят свои эвристики и опять та же проблема? Это мы еще посмотрим! Для начала, чтобы разработать адекватную теорию, потребуется несколько поколений шахматистов. Потом, что мешает так юридически оформить федерацию, что правила игры и все публикации будут ее интеллектуальной собственностью? Если засудить несколько первых чрезмерно ретивых разработчиков, остальные не станут связываться!

Так может быть мы все же создадим какой-то смысл из безумно раннего ухода из жизни двух талантливейших мальчиков?